[Сеньор Кортес]

Старая гвардия / Vieux de la vieille

автор Теофиль Готье (1811-1872), пер. Н. С. Гумилёв (1886-1921)
Язык оригинала: французский.
Название в оригинале: Vieux de la vieille. — Из сборника «Эмали и камеи».
Оригинал впервые напечатан в "Revue des Deux Mondes" 1 января 1850 г.

Непосредственным поводом к написанию стихотворения послужила демонстрация «ветеранов старой гвардии» в поддержку Республики, состоявшаяся 15 декабря 1849 г., в девятую годовщину переноса праха Наполеона в Париж.

Спойлер:

Тоскою выгнанный из дома,
Я вяло вышел на бульвар,
Была осенняя истома,
Холодный ветер, мокрый пар.

И я увидел призрак странный,
Бежавший из далёких дней,
По грязи и во мгле туманной
Скитающихся днём теней.

Однако это ночью тени
При свете Реинской луны
На обветшалые ступени
Всегда всходить осуждены.

Ведь этой ночью эльфы бродят,
В одеждах длинных и сырых,
И мёртвого танцора сводят
Под сень кувшинок золотых.

И это ночью по балладе
Зейдлица, видно место то,
Где Император на параде
Приходит в шляпе и пальто.

Но призраки вблизи Gymnase’а,
От Варьете в пяти шагах,
Без савана, при свете газа,
В сырых, дырявых сапогах!

Высовывает череп старый,
Морщинами покрытый лоб
В Париже, посреди бульвара
Являющийся в полдень Моб!

Найдётся ль для событья имя:
Три призрака, и каждый стар,
В гвардейской форме, а за ними
Две новых тени, двух гусар!

Как бы с раскрашенной гравюры,
Которой был Раффе пленён,
Истлевших воинов фигуры,
Кричащие: Наполеон!

Но то не мёртвые кошмары,
Что ночью трубы шевелят,
А только старые из старой,
Великий празднуя возврат.

Ах, после памятного боя
Раздался этот, тот поблёк,
Костюм изящного покроя
То слишком узок, то широк.

Тряпьё исчезнувшего войска,
Лохмотья, что пленяли мир,
В своей забавности геройской
Прекрасней царственных порфир!

Плюмаж над шапкою медвежей,
Согнутой поперек и вдоль,
И доломан, увы, не свежий,
Вкруг дыр от пуль изъела моль.

В пыли и в складках панталоны,
Года лежавшие в тиши,
Стучат о встречные колонны
Заржавленные палаши.

Или камзол необычайный,
Застёгнутый с большим трудом,
Попробуйте послушать — тайно
Трещит на воине седом.

Но нет, смеяться вам не надо;
Скорей приветствуйте опять
Ахиллов новой Илиады,
Какой Гомеру не создать.

Цените жёсткость гривы львиной,
Что устрашала города,
И углублённые морщины,
Что в лоб их врезали года.

Их щёки странно почернели
В стране лучей и пирамид,
И русской бешенство метели
Ещё их кудри серебрит.

Их руки красны и бессильны
От холода Березины;
Хромают — из Каира в Вильно
Дороги плохи и длинны;

Хрипят — служили им в походе
Знамёна вместо одеял;
Висит рукав их не по моде,
Так, значит, выстрел руку взял.

Не смейся же над их убором,
Болезней славных не порочь,
Они ведь были день, в котором
Мы — вечер и, быть может, ночь.

Забыли мы — они находят
О прошлом яркие слова,
Под тень колонны все приходят,
Как к алтарю их божества.

Как прежде, ярок взор и блещет,
И горд страданьями в былом,
И сердце Франции трепещет
Под их изношенным тряпьём.

И смех улыбку заменяет,
Когда священный карнавал
В одеждах странных проплывает,
Как бы собравшийся на бал;

А, вставший в тучи грозовые,
Великой Армии орёл
Над ними крылья золотые
Раскинул, словно ореол.