[Эрин О'Коннэлл]

Июль 1703 года.

- Я же говорила, сделай лицо поприветливее…
- Сама хороша… - буркнул испанец. – Слишком ты много о себе рассказывала.
- Ровно то, что можно и столько, сколько спрашивали. Было бы странно, если бы мы начали «темнить» или путаться в фактах. Кто знал, что этот Вудсток настолько наслышан о моей биографии.
Испанец досадливо махнул рукой и поднялся с досок. Цепи, сковывавшие его запястья, при этом неприятно зазвенели.
- Это становится дурной традицией, сидеть в трюме.
- Есть идеи, как отсюда выбраться?
- Прогрызть дырку в борту и уплыть на паре акул, - прикрыв глаза, невозмутимо ответила она.
- Угу… А седлать чем прикажешь?
- Веревку можно сплести из твоей бороды.
- Коротковата она. Я бы не отказался сбрить ее вовсе. И все же делать что-то надо.
- Не знаю… Все было бы совсем просто, если бы у меня на все были готовые ответы. До Ямайки две недели хода. Даст Бог, выход найдется.
- Бог не помогает пиратам.
- А бывшим?
- Хм… Не знаю. – Алваро аргумент показался веским. – Жаль, что твоя команда не знает, что ты жива. Нам не помешала бы и их помощь.
- Знаешь в чем парадокс? Я точно так же целый год искала одного человека. Он пропал без вести, все думали, что год слишком большой срок, а я все искала. В конце концов, я тоже решила, что он погиб. Теперь я сама оказалась в его положении.
- Твой парень?
- Был им.
- Тоже корсар?
- Его звали Алекс. Может, ты даже слышал о нем.
- Слышал… Это ведь тот самый?..
- Тот. – кивнула Эрин.
- Будешь искать его дальше?
- Не знаю… - пожала плечами девушка. – Как сказал мой боцман: «даже полгода большой срок». А прошло уже намного больше. Ладно бы, хоть одна зацепка, а так… Ладно, хватит об этом.
Алваро замолчал и продолжил думать о том, что жгло его настойчивее и досаднее огня. Сначала он, испанский дворянин, оказался племянником пирата, затем полгода прожил как дикарь на острове, в добавок ко всему, его спутница оказалась пираткой, которую он какое-то время мечтал придушить. Но досаднее всего была виселица. Он почти видел петлю, качавшуюся перед ним у самой шеи. И от этого он готов был грызть борт, быть сожранным акулой, лишь бы не окончить свои дни, как разбойник, пойманный на большой дороге. Он искренне не мог понять, за что ему такие кары Небесные. И еще – его удивляло и раздражало внешнее спокойствие, с которым его спутница принимала происходящее. Целыми днями она если не сидела у борта, думая о чем-то своем, то напевала что-то на своем языке, иногда даже фехтовала с воображаемым противником, воображаемой же шпагой, ибо ее собственную, конечно же, отобрали англичане. Она умудрялась даже шутить, может, потому еще не сошла с ума. Впрочем, после фехтования воображаемой шпагой, Алваро был в этом не уверен.
Испанца раздражала ее бездеятельность, однако, поразмыслив, он понял, что в такой ситуации, и правда, вариантов для спасения мало, и капитан просто ждет своего удачного часа.
И в один прекрасный день счастливый час все-таки наступил. Правда, не так и не тогда, когда ожидали пленники.